Первый по-настоящему солнечный тёплый день в этом году. С утра с отцом прибрались на кладбище и теперь приехали в «центр», погулять.
Вообще, культура кладбищ в России, с её некрократией, властью мёртвых, сильно недооценена. В любой погожий весенний день на кладбищах всегда много людей. Люди любят проводить там время, обустраивать вечные пристанища родственников, вздыхать, и красить оградки голубой, как весеннее небо, краской.
Российские кладбища отчаянно нуждаются в дестигматизации. Они куда органичнее в нашей культуре, чем любые культурные кластеры. Нам привычно поклоняться именно мёртвым, будь то святые всех мастей, рок-звёзды или ветераны.
Ни тех, ни других, ни третьих мы не ценили так, когда они были живы. В Мексике, судя по мультфильму «Тайны Коко», на кладбищах как-то повеселей.
Первый по-настоящему солнечный тёплый день, я, в солнцезащитных очках, «как у знаменитости», пересекаю улицу Ленина и направляюсь в парк, чтобы посмотреть, что там нового (ничего). Узнать меня из-за очков совершенно невозможно.
— Вот это да! Кого я вижу! Человек, сидевший на скамейке у клуба встал и направился в мою сторону. Я не очень понимал кого мог увидеть это нетрезвый небритый мужик, в засаленной кожаной куртке. Куртка и весь внешний вид человека кричали о том, что ему были нужны деньги, чтобы похмелиться. И видел, судя по всему, он именно меня.
— Это же я, Смирнов Лёха! Не узнаёшь?!
— Пока не очень… — я даже стянул очки.
— Муха!
Лёху Смирнова я бы не узнал, потому что не знал, а вот при слове Муха, всё начало вставать на свои места. Мы с Мухой подростками были приятелями, потом пересекались как-то реже. Однажды Муха подарил нам даже собаку, которую мы назвали Шмель (я только сейчас понял иронию).
— Макс, а я думаю, неужели ты?! Как дела? Дай денег? — затараторил Лёха. Дела у меня были лучше мухиных (по крайней мере, в системе ценностей, которая мне близка), а денег Муха спросил как-то обыденно, «на автомате».
Денег у меня, впрочем, действительно не было, я бы дал. Но Лёхе-Мухе деньги были не очень-то и нужны. Думаю, это просто стандартное его приветствие.
— Представляешь, Макс, а у меня старшему сыну уже 30 лет (так вот куда тогда пропал Муха!). А дочери — 5. От другой бабы. А внуку 10. Дочери 5, а внуку 10! Этот расклад Лёхе казался забавным. Ты как?
— Нормально, в Кемерове живу.
Лёха продолжал: — А у меня же младшего (брата) поездом зарезало, дааа… Я тогда сидел. Но, отпустили на три дня на похороны, всё нормально. Наверное, я должен был порадоваться, что у Лёхи тогда всё так нормально сложилось.
— За что сидел-то?
— Макс, ну тебе надо это? Воровал много. А, когда вышел, я эту вашу Лесную Поляну строил… да…
— Макс, а у меня ведь половины одноклассников уже нет. В классе было 22 девчонки и 21 пацан. Половины нет! Макс, да я не понимаю как я сам ещё живой.
Муха ещё рассказывал как он служил в «спецназ-ГРУ», как продавал штык-нож, и постоянно улыбался наполовину беззубым ртом. От него странно не пахло перегаром. Картинки детства проявлялись в моей голове. Я понимал, что смерть и жизнь действительно случайны.
Потом я в «Магните» встретил учительницу биологии. Мы не виделись четверть века, но она тоже узнала меня (хотя сколько нас у неё было).
А над головой светило голубое небо первого по-настоящему солнечного тёплого дня в году.